Трое из Лукоморья - Страница 35

— То есть ты хочешь сказать, что маги — это те же учёные? — спросил Ярослав.

— В общем-то да. Кто как, конечно. Можно просто использовать уже существующие знания, а можно проводить новые исследования. К примеру, кто-то лечит людей уже известными лекарствами, а кто-то изучает новые свойства трав.

— А ты?

— Я безусловно занимаюсь наукой. Иногда, конечно, и лечу, но заниматься всё время только этим мне было бы страшно скучно. Моя стихия — исследования.

— Вот как…

— Тебя это как будто удивляет, — заметила я. — Но разве в университетах не проходят магию? А что могут проходить в университете, если не науку?

— Магию как таковую, по-моему, нет, — ответил Ярослав. — Скорее некоторые элементы, например, гербологию и растительную медицину.

— Вот как? Ну что ж, возможно, так оно и должно быть. Мне всегда казалось, что сочетание магии и университета — это в некотором роде нонсенс.

— Отчего же?

Я пожала плечами.

— Ну, хотя бы оттого, что магические знания передаются на слишком личном уровне. Преподаватель не может в должной степени прочувствовать большую аудиторию. Впрочем, я никогда всерьёз не задумывалась над этим вопросом. Но все по-настоящему сильные маги и ведьмы были одиночками. Возможно, это случайность. А может, обязательное условие для того, чтобы добиться чего-то по-настоящему важного.

Я постучала пальцами по подоконнику, вспоминая старые строки.

Сидел в высокой башне звездочёт.

Имел он и достаток, и почёт,

Но вряд ли отдавал себе отчёт,

Насколько были знания полезны.

Он часто запирался изнутри.

И целый час, а может, даже три,

Нередко — от заката до зари

В темнеющую вглядывался бездну.

В час волка, скорпиона и совы,

Порой цветенья ведьминой травы

Он вглядывался в звёзды, но, увы,

Они давать ответа не хотели.

Но он трудился с ночи до утра,

В любую непогоду и ветра,

И в зиму, что на облачность щедра,

И в самые суровые метели.

В высокой башне не было окон,

Но слишком много ставилось на кон,

Столь важный он исследовал закон,

Что недосуг задуматься о стуже.

Он всё искал последнюю черту,

Меж небом и землёю на мосту.

В высокой башне, будто на посту

Он жил и мир покинул на посту же.

Знал больше всех живущих, ну так что ж?

Он думал, что цена познаньям — грош,

Покуда самой сути не найдёшь.

И, с каждым днём всё более печально,

Забыв о выполненье прочих дел,

Он в небо необъятное глядел,

Как будто силясь высчитать предел

Вселенной, беспредельной изначально.

Шло время. Звездочёта больше нет.

Он за собой оставил яркий след.

Его со школы знает целый свет,

В большом долгу небесная наука.

Но есть загвоздка важная одна,

И в этом не учёного вина:

За редкие открытия цена —

Вседневное отчаянье и мука.

Глава 8

Убедившись в том, что преследователи покинули деревню, мы тоже засиживаться не стали. Продвигались осторожно, но солдат больше видно не было: они ускакали в другом направлении. Что и неудивительно: откуда им было знать, что мы направляемся к замку? А больше никуда наша лесная тропинка и не вела.

— Далеко ещё до замка? — спросила Дара, тяжело дыша.

Тропа медленно, но верно забирала в гору. Зрительно подъём был почти не заметен, но ноги этим было не обмануть, и они уставали быстрее обычного.

— Часа два, не больше, — ответила я. — Скорее даже полтора.

— И чей же это замок, если не секрет? — поинтересовался Ярослав. — Кто этот великий специалист в области холодного оружия?

— Мой давний друг Кощей, — буднично ответила я.

От изумления Ярослав остановился, как вкопанный.

— Кощей??? — переспросил он, снова нагоняя нас с Дарой.

— Ну да, Кощей.

— Что, тот самый, бессмертный?!

— Никакой он не бессмертный, — поморщилась я. — Просто одни люди глупости болтают, а другие очень любят их слушать.

— А третьи обожают всё на свете отрицать, — подхватил Ярослав.

— Ну сам посуди, какое такое бессмертие? Не бывает этого самого бессмертия, философский камень не то что не открыли, его уже даже никто не ищет! Никакой Кощей не бессмертный, — добавила я уже более спокойно. — Он просто везучий. Необыкновенно везучий, я бы даже сказала, сказочно. Это не раз его выручало. В прежние времена, когда он вёл более…бурную жизнь. Как, впрочем, и я. Лично меня его везение неоднократно ставило в тупик. Но помимо везения он ещё и хороший фехтовальщик. Может быть, не сказочный, но действительно очень хороший. И в самом деле прекрасно разбирается в холодном оружии. В любом — от мечей и до иголок. Включая, разумеется, и кинжалы.

— Ну-ну, — скептически хмыкнул Ярослав.

На этом разговор окончился.

Снаружи замок Кощея производил весьма гнетущее впечатление. Он стоял на вершине пологого холма и был со всех сторон окружён лесом. Лес этот был густым и трудно проходимым; из деревьев здесь преобладали хвойные — мрачные высокие ели, кедры, пирамиды кипарисов. Сам замок, исполненный в готическом стиле, глаз тоже не веселил. Стрельчатые окна, резные стены, четыре высокие узкие башни, каждая из которых в свою очередь украшена многочисленными декоративными башенками. Цвет замка был по большей части тёмно-серым; то ли такой камень выбирался целенаправленно, то ли изначально он был светлее, но с годами потемнел. Чёрные вороны, с криками кружащие над замком, завершали картину. Казалось, в таком месте должно быть хорошо обороняться — и невыносимо жить.